--Устал я, - подумал дед Василий. Тридцать лет ожидания согнули спину, сделали голову белой. Он иногда всё-таки надеялся, что Она простит. Но эта надежда жгла ещё больше, чем чувство вины. Сам не смог бы простить, и не ждал этого от Неё. Завтра всё кончится. Кажется, успел подготовиться. Сын бы не опоздал. Но от Алексея пришла телеграмма, что выехал вместе с Антошкой и будет к обеду. А на станции дед Василий их встретит.
Василий Фёдорович Макаров, крепкий шестидесятипятилетний мужик, которого тридцать лет никто не называл иначе, как Убийцей, вот уже десятый день готовился к смерти. Был он человеком основательным, но эти его приготовления удивили знакомых. А председатель колхоза, одногодок Макарова, даже попробовал отчитать его.
--Что ты, Василий Фёдорыч, людей смешишь? Если и вправду смерть свою чуешь, так неужто не похороним тебя по-людски? А то придумал: и гроб заранее заказываешь, и могилу сам себе копаешь. Продуктов вон накупил на поминки. Смеются люди над тобой.
--Мне их насмешки до одного места, председатель! Знаю, что мне пять дней жизни осталось. Не хочу людей в расходы вводить. Вот, сына вызвал. Он меня и похоронит. Если не по желанию, так по долгу. А наши, колхозные, могут и не придти. Сторонятся не первый год.
--Блажь на тебя нашла, Макаров, не может человек знать своего срока. А что до деревенских. Так это ты зря! Тебя Убийцей больше по привычке называют. Приклеилась кличка, да и всё. Ну, подумаешь, птицу невиданную убил. Не человека же! Да и кто помнит? Мы, старики, и то сказкой это считаем. А молодежь и вовсе не верит. Просто отгородился ты от всех. Живёшь на своём хуторе, людей сторонишься.
--Не я себе срок отмерил, - отрезал дед Василий, - А что до людей, так не их суда боюсь. Я сам себе и суд, и прокурор.
И, выходя из конторы, услышал брошенное вдогонку : - Смотри, Макаров, на всю жизнь останешься посмешищем. Как людям в глаза смотреть будешь?
Четыре дня прошло с того разговора, а в голове всё звучал этот председателя вопрос. Вдруг и вправду не прилетит Она? Тогда все подумают, что свихнулся старик. Ну, нет. То, что они ещё раз встретятся, он чувствовал всегда. А десять дней назад загремел в голове Её яростный голос. И нет теперь покоя деду Василию. Скоро расплата.
Я ИДУ К ТЕБЕ
Василий Фёдорович зашевелился на кровати, посмотрел в окно. Светало. Короток стариковский сон. Не приносит он отдыха. Несколько часов забытья между тягостными воспоминаниями. Всего-то и осталось, что вспоминать тот проклятый день.
Старик поднялся и стал готовить завтрак. Привычная работа успокаивала, но не отвлекала от мыслей. Тогда был такой же тёплый июльский день. Обычный день небольшого сибирского хутора. И никто не мог бы подумать, что он станет для Макарова, тогда ещё сильного, уверенного в себе человека, днём, перевернувшим всю его жизнь. В тот вечер, тридцать лет назад умерла его жена. Умерла, рожая сына. Любил её Василий крепко. Красивая была, ладная. Всё спорилось в сильных руках молодой казачки. А смеялась Алёнушка так, что никто не мог сдержаться, когда был в эту минуту рядом. Так и смотрит на него сейчас со стены - насмешливо, с вызовом. Дед Василий подошёл к фотографии, заботливо вытер невидимые пылинки.
--Вот, Алёна, сегодня наш сын приедет. И внука тоже увидишь. Ты ведь не знаешь, какой он. Антошке уж шестой год пошёл. Сметливый, как и его отец. Я в прошлом году ездил к ним в район, а тебе ещё не пришлось внука увидеть. Ты даже сына толком не увидела. Как закричал Алёшка в первый раз, ты и умерла. Прошептала только: - Голосистый...
Старик вернулся к столу, аккуратно вымыл посуду, и вышел кормить Гнедка. Конь был старым. Полтора года назад Василий Фёдорович выпросил его у председателя для своих нужд. Спас Гнедка от забоя, откормил. Служить бы ещё коню на нетрудной службе да кто за ним смотреть станет?
--Никому мы с тобой, Гнедко, не нужны. Ну, собирайся. Заедем на кладбище, могилку Алёне поправим, а потом на станцию.
Макаров запряг коня в телегу, набросал в неё сена, чтоб было где внуку порезвиться, и двинулся на улицу.
Солнце уже встало и заглядывало через улицу в небольшие окна старого бревенчатого дома. Когда-то в хуторе было шесть домов, выстроившихся с одной стороны просёлка. Дорога выползала из тайги, проходила по краю обширного луга, а дальше, за хутором, снова ныряла в лес и уходила на юг. Именно туда, мимо кладбища на железнодорожную станцию направился дед Василий. С другой стороны дороги, вдоль неё, шла от станции в центральную усадьбу колхоза линия электропередач. Всего за месяц до Того дня в шестьдесят третьем году пустили по проводам ток, и загудели тихо столбы, зажигая окна далёкой деревни. Хотели раньше хуторских подключить, но молодые поразъезжались, а старикам и не нужно было, - побаивались, что дома могут сгореть. Сам же Макаров после Того дня возненавидел электричество. Теперь на хуторе только его дом и остался целым. Остальные разрушились от времени и от ненужности своей.
Я ИДУ К ТЕБЕ, УБИЙЦА !
От хутора до станции десять километров. Дед Василий помнил каждый метр этой дороги с Того дня. Помнил, как везли с бабкой Марией несколько часов назад родившегося сына на станцию, а потом и в район, в роддом. Помнил, как старуха, принявшая роды прямо на улице, прижимала к себе всю дорогу орущий комочек и причитала - уговаривала его: - Живи, маленький, ты только живи! Тебе теперь и за мамку, и за себя жить надо!
Именно она, бабка Мария, назвала Василия убийцей, и так и не простила его до самой своей смерти. Она восемь лет не разговаривала с Макаровым, отворачивалась от него при встрече, иногда даже плевала в след. Но в Тот день обмыла его Алёну, вернувшись со станции, пока Василий отвозил новорожденного в район, организовала похороны. Она ухаживала за могилой Алены, покуда не слегла.
Эта суровая старуха поставила крест напротив макаровского дома, на том месте, где умерло Оно. Это ведь тоже был ребёнок. Василий не любил это место. Но после смерти соседки он принял на себя трудную обязанность и постоянно поправлял этот старенький памятник, выкашивая вокруг траву, подкрашивая усохшее дерево. Он знал, что это его долг.
На кладбище старик провозился несколько часов. Подправил оградку, вырывал появившиеся за последний месяц сорняки. Потом наскоро перекусил захваченными из дома запасами, и направился встречать гостей. К электричке он поспевал вовремя.
Я ИДУ К ТЕБЕ, УБИЙЦА. ГОТОВСЯ К СМЕРТИ !
--Я не жду прощения. Всё так и должно было закончиться. Только ещё тридцать лет назад, - прошептал старик. - Время ушло. Я умер ещё тогда. Теперь я доживаю свой век. Хорошо, что это сделаешь ты. Это справедливо. Но это не даст тебе покоя. Твой ребёнок мёртв. А мой сын уже вырос.
Вспомнилось, как тяжело дались ему годы, пока Алексей не встал на ноги. Ведь сам Макаров не смог бы вырастить его. Алексей так и остался в райцентре. Сначала его взяла к себе сестра Василия. Воспитала со своими двумя детьми. И в деревенскую школу не отпустила. Пришлось Макарову видеться с сыном в редкие от работы дни. Только когда тот подрос, то стал приезжать на каникулы. Учился хорошо, а здесь, на хуторе, старательно помогал отцу в деревенских хлопотах. Уважал Василий сына. Но открыться ему так и не сумел. Всё жалел парня. Так и думал прожить, если бы не Голос.
Алексей незаметно вырос, закончил институт и вернулся в район с молодой женой. Теперь главным инженером автобазы назначили. Вот и у него сынишка подрастает. Забава старику напоследок. Забава ли? Ведь и Антошка тоже здесь будет...
Встретились. Скупо, по-мужски поцеловались. Антошка повис на руке радостно. Алексей попробовал отдёрнуть сына, но куда там! И старому и малому потеха.
--Деда, а мы на лошадке поедем?
--Да, Антошка, на лошадке. Забирайся на телегу. Там для тебя яблочки в корзине. Как добрались-то? Наталья небось не хотела отпускать. Ведь у тебя завтра день рождения, Алексей.
--Ничего, нормально. Поворчала немного.
--Не любит она меня,сын.
--Ну что ты, отец! Неправда это.
--Прав я. Не за что меня любить. Лишь бы тебя жаловала. То ли вековой лес действовал, то ли ещё что, но разговора не получалось. В воздухе чувствовалась напряженность. Антошка сглаживал ситуацию, постоянно отвлекая своими важными маленькими вопросами. Всю дорогу дед Василий развлекал внука, исподтишка поглядывая на Алексея и не решаясь заговорить о главном. Только подъезжая к дому, сумел выдавить из себя:
--Неспроста я вызвал тебя, Алексей. Поговорим вечером.
Сын понял состояние отца, не стал расспрашивать. Даже, когда увидел под навесом во дворе гроб из свежеструганных сосновых досок, промолчал, дожидаясь разговора. Он знал, что дед Василий сам всё расскажет, когда сочтёт нужным.
Когда поужинали и уложили спать уставшего от деревенских впечатлений Антошку, вышли на крыльцо покурить. Тут-то и решился дед Василий на трудный разговор. Рассказывая сыну о дне его рождения, старик, будто наяву, вернулся в тот июльский день тридцатилетней давности. Вернулся, чтобы в который раз попробовать найти себе оправдание...
Солнце уже спряталось за вековечным лесом, принеся долгожданную прохладу после жаркого дня. Василий устало облокотился на вилы. Успел таки дотемна забросать сено на чердак. До весны хватит Бурёнке. Немного передохнуть и собрать остатки на улице и во дворе. Скоро и Алёна вернётся от соседки. Засиделась, обсуждая с бабкой Марией свои женские хлопоты. Соседка, вырастившая четверых детей, разъехавшихся теперь искать счастье по городам, любила наставлять молодую женщину, ждавшую первенца. Десять лет прожили вместе Макаровы, да всё не получался ребёночек. Что только не делали: и к врачам в район ездили, и к знахарке наведывались. Но Бог, всё-таки, смилостивился. Теперь, на седьмом месяце, Алёна отяжелела, но ходила по земле грациозно, осознавая в себе уже зародившуюся жизнь. Только в глазах иногда появлялась затаённая грусть, будто понимала женщина, что отдаст вместе с сыном миру и частицу себя.
Бабка Мария вышла проводить гостью до калитки, задержалась, глядя на уходящую Алёну. Задумалась о чём-то своём. Василий любовался женой. Хотя уже не та бойкая девчонка, не дававшая покоя деревенским парням, но почти не изменилась за столько лет. Всё такая же близкая и желанная. Волна нежности прокатилась по телу.
Вдруг за спиной у жены в темнеющем небе уловил Василий какое-то движение. Приглядевшись, увидел двух необычных птиц, будто играющих в догонялки над лесом. Нет, не птицы.
Странные, невиданные раньше существа, напоминающие глубоководных скатов, виденных в книжке, стремительно двигались в воздухе. Их полупрозрачные темно-синие тела мягко светились. По поверхности первого, намного меньшего, бегали разноцветные искорки, создавая изумительный по красоте фейерверк. Он убегал от второго, выписывая в небе виражи, то взмывая вверх, то стелясь над самыми вершинами деревьев. В полной тишине они приближались к хутору. Поднявшись метров на сто, первое существо неожиданно бросилось вниз, и , круто выровняв свой полёт около самой земли, понеслось вдоль улицы. Дальше всё происходило, как в замедленном кино. Оно летело прямо на жену.
--Алёна, берегись! - закричал Василий, и с вилами в руках выскочил на улицу. Жена обернулась. Увидев существо всего в нескольких метрах от себя, испуганно вскрикнула, бросилась в сторону и, неловко подвернув ногу, упала животом на камень. По хутору разнёсся крик боли. В глазах у Макарова потемнело. Не помня себя от ярости, он бросился на “птицу”, замахнувшись вилами. Та шарахнулась в сторону и наткнулась на провода. Упавши на них, превратилась в ослепительную белую вспышку и рухнула на землю. Резко запахло горелым.
НЕТ! НЕ НАДО! -взорвалось гранатой в голове.
--Вася! Не надо, - превозмогая боль, крикнула Алёна.
Но не помня себя, бил Василий вилами по рыхлой слюдянистой массе, оставшейся от “птицы”, разрывал на куски беззащитное тело, пытаясь уничтожить оглушающую пустоту и злобу внутри себя.
ЗА ЧТО? УБИЙЦА !
Второе существо, размахивая двухметровыми крыльями, рвануло вверх и растаяло в небе...
--Тебя спасла бабка Мария, сын. Она приняла тебя, а Алёну спасти не смогла.
Молчание было долгим. Но не упала с души Макарова его ноша. Не стало легче от разделённой боли.
--Я не судья тебе, отец. Я всегда любил тебя. И буду любить.
--Я не этого прошу. Завтра она прилетит. Я слышу её голос. Это и есть мой суд. Похорони меня по-человечески. Я уже всё подготовил. Договорились?
--Хорошо, отец.
Алексей давно спал, а дед Василий всю ночь просидел на крыльце, курил одну за одной папиросы и высматривал в звёздном небе свою судьбу.
ГДЕ ТЫ, УБИЙЦА ? Я ПРИШЛА !
Край неба уже зарыжел, когда старик поднялся и тяжёлым шагом вышел на дорогу. Нелегко дались эти последние метры. Но страха не было. Лишь сожаление о невозможности что-нибудь исправить. Но время не повернуть вспять.
Наконец-то. Далеко в небе появилась точка и стремительно стала приближаться, превращаясь в светящуюся темно - синюю “птицу”...
Антошка проснулся. Встал, тихонько выбрался на улицу, справил нужду, и только тут заметил деда, стоящего посреди дороги. Захотелось позвать его, но старик напряжённо смотрел в небо, и Антон не решился обратиться к нему. Мальчик посмотрел в ту же сторону и увидел, как что-то летит к хутору. Скрытно подобравшись к забору он рассмотрел существо, двигающееся в небе. Оно было настолько необычным и красивым, что Антошка, забыв обо всём на свете, выбежал на улицу и пошёл навстречу.
Нет! Только не это! Василий Фёдорович бросился за внуком, но ноги от страха подкосились. Вот и расплата. Слёзы, покатившиеся из глаз, помешали увидеть происходящее. Стоя на коленях, он собрал все оставшиеся силы и закричал :
--Лучше меня! Ты же пришла за мной. Не трогай ребёнка!
Сердце в груди старика замерло, оборвалось и всепоглощающая пустота заполнила мир. Уже мёртвый, он повалился в уличную пыль.
...Мальчик протянул руку к замершему перед ним прекрасному существу и легонько погладил тёплую, чуть скользковатую кожу.
--Какая ты красивая. Можно я буду с тобой дружить?
Крылья существа напряженно затрепетали. Где-то глубоко внутри родилась маленькая белая искорка и, подрагивая, задвигалась по телу в такт движению детской руки.
--МОЖНО , МАЛЫШ.

Назад